Владимир Михановский - Гостиница «Сигма» [Сборник]
Впереди неожиданно забрезжил свет, и Орт ускорил шаг, затем побежал. Через минуту запыхавшийся Орт остановился у развилка, ярко освещенного. Ручей коридора делился здесь на два рукава, он разветвлялся под острым углом на два прохода, на первый взгляд совершенно одинаковых.
В раздумье стоял Орт у развилка. По какому коридору идти?
Откуда-то издали послышалась музыка. А может, мелодия только чудилась Орту — взволнованная кровь шумела в ушах? Куда же, куда может вывести каждая из двух дорог? «Лабиринт выведет тебя к счастью», — сказал, торопливо прощаясь, дядюшка Леон.
А какое оно, счастье? И нужно ли оно Орту? Разве не был он счастлив в гавани, с друзьями? Не лучше ли вернуться к своим, в порт, пока он не заблудился в Лабиринте?
Зачем вообще он, повинуясь слепой лотерее, подарившей ему выигрыш, пошел сюда? Зачем согласился навсегда покинуть мир, знакомый ему с детства, ставший родным? Ради чего? Будет ли ему лучше там, в мегаполисе?
Наверно, во всем виновато молодое вино, распитое по случаю именин дядюшки Леона. Остатки хмеля и теперь еще бродили в голове Орта.
Только сейчас, остановившись у развилка, Орт вдруг со всей отчетливостью понял, что он оставил, что покинул навсегда. Едва ли ему суждено вернуться в гавань. Старый оператор в порту рассказывал: так не бывает, чтобы человек, вошедший в Лабиринт, вышел в том же месте.
Вот и ему, Орту, Лабиринт подыщет какое-нибудь другое место. Но не нужно оно ему, Орту, другое место. А вернуться в гавань по своей доброй воле едва ли будет возможно. Что же получится, если каждый человек по собственному желанию будет вкривь и вкось пересекать горизонты необъятного мегаполиса, меняя по произволу местожительство?
Вывод один. Нужно вернуться в порт. Вернуться, пока не поздно, пока он не заблудился здесь, в хитросплетениях Лабиринта. Возвратиться в гавань, к приятелям, распевающим его песни. К дядюшке Леону. К Люсинде. Отчего она иногда так странно смотрит на него?
Орт повернулся и сделал шаг. Вернее, лишь попытался сделать, но у него ничего не получилось: упругая волна ударила в лицо с такой силой, что Орт задохнулся. В первую минуту он не понял, что произошло, и упорно старался преодолеть невидимую преграду. Наконец, убедившись в тщетности всех усилий. Орт остановился. В Лабиринте идти можно было только вперед. Назад пути не было.
Значит, если он, блуждая в коридорах Лабиринта, сделает неправильный выбор, исправить его будет невозможно.
Попытка преодолеть силовое поле обессилила Орта. Усталые мышцы просили отдыха, но нужно было торопиться, если он не хотел навеки остаться в Лабиринте. Немало жутких россказней ходило о подобных случаях.
Далекая мелодия звучала все отчетливее. В ней слышалось что-то давнее, знакомое с детства, только Орт не мог определить, что именно.
Волны музыки убаюкивали, звали куда-то вдаль. В прошлое, быть может?
Плач одинокой скрипки… Нежность, отравленная горечью невозвратимости…
Орт наугад шагнул в один из коридоров — левый. Музыка зазвучала громче. В музыке Орту послышались приветственные выкрики: «Орт! Орт!» Или это просто глухие вздохи барабана?
Музыка переросла в шум толпы. Приветственный шум. И кажется, радостно возбужденные люди в самом деле приветствуют именно его, Орта. Встречают его, словно знаменитого героя, свершившего подвиг и вернувшегося на родину.
Что в мире слаще славы? Не ее ли сулит Орту призывно вспыхнувший коридор? А вдруг сверкающий путь выведет Орта к толпам восторженных почитателей его таланта?
Но разве не пели его песен там, в гавани?
Орт нерешительно заглянул в соседний коридор. Музыка зазвучала приглушенней. Шагнул — голоса смолкли, краски увяли. Угрожающе сгустилась тьма.
Орт с детства предпочитал риск. Поколебавшись с минуту, он двинулся по правому коридору.
Неизвестность влекла. И еще что-то звало его вперед, в изгибы скудно освещенного коридора, но что именно — Орт едва ли смог бы выразить словами.
Поначалу Орт шел медленно, словно нес на голове сосуд с драгоценной жидкостью и боялся расплескать ее. Потом зашагал быстрее, наконец побежал — бесшумно, словно во сне: пол поглощал шаги.
Лабиринт притаился.
Орт крикнул, но не услышал собственного голоса.
Коридоры ветвились, делились на рукава и снова сливались, словно ручьи в половодье. Орт выбирал путь, почти не раздумывая, положившись на собственное чутье.
Иногда стены становились прозрачными, как бы таяли, и тогда Орту на короткое время чудилось, будто он вырвался из Лабиринта на вольный воздух.
Не всякий переход был прямым — иногда он закручивался в спираль, дорога свивалась, как пружина, чтобы вдруг, когда казалось, что выхода нет, снова выплеснуться в пространство ровной лентой.
Потолок то угрожающе снижался, так что Орту приходилось низко нагибать на ходу голову, то уходил ввысь.
Однажды, когда Орт остановился, чтобы перевести дух, и случайно поднял взгляд, на потолке проступили холодные звезды. Откуда они? Наступил вечер? Или звезды — всего лишь чудеса видеопластики, выдумка инженеров, строивших Лабиринт? Когда он опрометчиво ступил на тропу Лабиринта, стоял ослепительный полдень…
Где-то там, наверху, бьет ключом жизнь огромного города. Тысячи людей спешат, тысячи заняты делом, и каждый на своем месте, каждый прошел фильтры Лабиринта. Вот и он, Орт, минует фильтры, чутко улавливающие, как объяснял старый портовый оператор, малейшие желания, тончайшие движения души испытуемого.
— Пусть фильтры улавливают, что им угодно, — сказал тогда Орт оператору. — Что из того?
— То, что уловлено, зримо проектируется на коридорные стены. Человек как бы видит наяву самые свои затаенные мысли. Быть может, он до того даже и не подозревал о них, — ответил оператор.
— А зачем нужны картины на коридорных стенах?
— Для ориентации. Чтобы правильно выбирать свой путь в Лабиринте, — пояснил оператор.
— Но ведь человек все равно свободен в своем выборе? — допытывался Орт.
В ответ старый оператор лишь пожал плечами, ничего не ответив.
В мегаполисе обитают счастливцы, прошедшие Лабиринт. А сколько тысяч живут в гавани? Разве они виноваты, что у них нет денег, чтобы заплатить за вход в Лабиринт? Справедливо ли, что права человека определяются тем, есть у него деньги или нет?
Раньше Орт не шибко задумывался о подобных вещах. Он жил как птица — легко и беззаботно, и страдания других не трогали струн его души.
Теперь, устало шагая по бирюзовому коридору. Орт вдруг подумал, что стачка в порту, о которой как-то намекнул ему под строжайшим секретом дядюшка Леон, была бы вполне своевременным делом. Орт на миг представил себе замершие портовые краны, вереницы разнокалиберных судов, приводнившихся ракет, тщетно ожидающих разгрузки, растерянных роботов, без толку слоняющихся по территории порта. Быстрое воображение нарисовало кучки возбужденных рабочих, потрясающих кулаками, глаза, сияющие радостью борьбы… И песни, его песни, распеваемые не тихонько и с оглядкой, а во весь голос, во всю грудь.
